Усубалиев Эсен.
По итогам прошедшего 18-19 октября 2018 года визита президента России В. Путина, можно с уверенностью говорить, что Россия и Узбекистан выходят на новый уровень сотрудничества и взаимодействия, что является прорывом за всю историю российско-узбекских отношений. Главным отличием от прошлого периода довольно противоречивых отношений (от подчеркнуто нейтральных, до демонстративно теплых в разные годы) где во главу угла ставились вопросы безопасности и военного сотрудничества, стала концентрация усилий двух стран на активизации сотрудничества в экономике, торговле, промышленности, энергетике и космоса.
Стороны договорились об инвестициях в энергетику и промышленность, научные и образовательные проекты, новые производства, увеличение товарооборота до десяти миллиардов, а также подписали 800 соглашений на общую сумму около 27 миллиардов долларов из которых, соглашения по инвестициям в 20,8 миллиардов долларов, 6,2 миллиарда долларов — торговые контракты. Подписанные документы создают в Узбекистане 79 новых совместных предприятий, а также 23 торговых дома и 20 логистических центров[1]. Отдельно следует отметь о начале строительстве атомной электростанции, проект которой оценивается в 11 млрд. долларов.
Итоги визита В. Путина в действительности можно назвать чрезвычайно успешными как с точки зрения двусторонних отношений, так и в контексте всей Центральной Азии — Россия, потенциально (теоретически) может приблизиться к КНР по уровню инвестиций в регион.
Является примечательным, что переговоры не содержали международно-политической либо военно-политической повестки, традиционной для внешней политики России. По крайней мере об этом официально не объявлялось, за исключением предложения В. Путина о совместном налаживании производства вооружений в Узбекистане.
Тем не менее, визит В. Путина может указывать на более интересные особенности. В частности, Россия в первые в практике внешнеполитической деятельности на высшем уровне, на примере Узбекистана, отказывается от политического содержания либо подтекста переговоров, как условия для участия в экономических и иных проектах. По сути Россия перенимает методы внешней политики КНР, которая как известно, никогда не ставит условий политического (идеологического) характера, для оказания помощи либо предоставления инвестиций. По крайней мере с Узбекистаном, реализация прагматичной внешней политики России, без намеков на «определение одного политического партнера» и осуждения «многовекторности», это то что было необходимо для всей Центральной Азии, поскольку Узбекистан является ключевым элементом практически всех интеграционных проектов в Центральной Азии. И с учетом того, что Россия пока остается главным инициатором масштабных интеграционных проектов в регионе, без вовлечения Узбекистана в процесс активного торгово-экономического и иного сотрудничества с Россией, было бы трудно говорить о перспективах «российского плана» для Центральной Азии.
Другой вопрос заключается в том, способна ли Россия приблизиться к показателям КНР по инвестициями и экономическому влиянию в Центральной Азии, с учетом санкционного воздействия на экономику России и не будет ли это обременительным для бюджета страны? Оставляя этот вопрос на исследовательскую перспективу, все же можно отметить, что возможно Россия соизмеряет свои планы с возможностями и, грандиозные планы инвестиционного вливания в Узбекистан рассматриваются в долгосрочной перспективе. Но по крайней мере это решает задачи внешней политики России по вовлечению Узбекистана в процесс регионального сотрудничества, что само по себе весьма многообещающе.
Нельзя не отметить и возможную реакцию со стороны стран Центральной Азии, на итоги визита В. Путина в Узбекистан. Тот факт, что В. Путин посетил Казахстан с частным визитом после Узбекистана, естественно указывает на важность этой страны в региональной политике России и В. Путин, безусловно, проинформировал Н. Назарбаева о главных итогах визита в Узбекистан. Детали бесед между президентами России и Казахстана, конечно, не могут быть известны, но судя по отсутствию критической реакции в экспертном сообществе Казахстана относительно визита в В. Путина, можно предположить, что в целом, Астана позитивно рассматривает внешнеполитические инициативы России в регионе.
В Кыргызстане и Таджикистане экспертное сообщество также не высказывало критических мнений относительно итогов визита, с учетом того, что оба государства заинтересованы в хороших отношениях с Узбекистаном, принимая во внимание процесс их улучшения за последние 2 года. Тем не менее, один аспект российско-узбекского сотрудничества может вызвать определенные опасения.
В ходе визита, президенты двух стран официально дали старт строительству атомной электростанции в Узбекистане, которую планируется ввести в строй через 8-10 лет. К слову сказать, тема строительства АЭС уже поднималась в Центральной Азии и предполагалось, что она будет построена в Казахстане, который обладает двумя технологическими звеньями ядерного топливного цикла (ЯТЦ) — добыча урана и производство топливных таблеток (Ульбинский металлургический завод). Технологии по обогащению урана и созданию ядерного топлива внутри страны пока отсутствуют [2].
Говоря о Узбекистане, то по данным МАГАТЭ, Узбекистан стоит на 7-м месте в мире по запасам урана и на 5-м месте по его добыче. Общие ресурсы подтвержденных урановых месторождений находятся на уровне 230 тыс. т[3]. По классификации российского уранового холдинга Атомредметзолото Узбекистан входит в число мировых производителей урана, ежегодная добыча которых превышает 1 тыс. т[4]. В стране добывается уран, для получения которого имеется крупная минерально-сырьевая база. Основу узбекской урановой базы составляют 27 крупных месторождений, находящихся в пустыне Кызылкумы.
Длительное время Узбекистан не проявлял интереса к строительству АЭС на своей территории, и до «Соглашения между Правительством Республики Узбекистан и Правительством Российской Федерации о сотрудничестве в строительстве на территории Республики Узбекистан атомной электростанции, подписанного 7 сентября 2018 года в г.Москве, экспертное сообщество не слышало о этих планах.
Документом предусматривается осуществление сотрудничества в проектировании, строительстве, вводе в эксплуатацию, эксплуатации на территории Республики Узбекистан атомной электростанции в составе 2 энергоблоков на основе водо-водяного энергетического реактора по российскому проекту установленной мощностью каждого энергоблока до 1,2 ГВт.
Логику Узбекистана понять можно — в условиях роста населения и промышленного производства, дефицит электроэнергии будет ощущаться сильнее, в то время как по оценкам экспертов, потребность страны в электроэнергии к 2030 возрастет против действующих примерно в два раза и составит свыше 105 млрд. кВт/ч.
Естественно, что действующего в стране топливно-энергетического комплекс Узбекистана – 39 тепловых и гидроэлектростанций, установленная мощность которых составляет 11 570 МВт., не хватает. Ежегодно в Узбекистане вырабатывается порядка 55 млрд кВт/ч электроэнергии. Теплоэлектростанции работают здесь в основном за счет природного газа, угля, мазута, на которые приходится 85% от установленных мощностей, или 9870 МВт. Доля ГЭС в ТЭК Узбекистана составляет 15% от установленных мощностей, или 1700 МВт [5].
Однако здесь необходимо принимать в расчет региональный аспект этого шага, отношение стран региона, возможный вред окружающей среде, а также влияние на развитие экологически чистой гидроэнергетики в Центральной Азии и в частности на проекты Таджикистана и Кыргызстана в области строительства Гидроэлектростанций. Не маловажным фактором также может быть и отдельные договоренности между Россией и Узбекистаном о будущих формах региональных отношений, как части внешней политики России в Центральной Азии.
С юридической точки зрения, государства региона не имеют оснований выступать против намерения Узбекистана строить АЭС на своей территории, так как Узбекистан не подписывал конвенцию ООН — «Конвенция об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте» от 25 февраля 1991 года, согласно которой страна, в планы которой входит строительство АЭС, должна заранее уведомить соседние государства о проекте. После этого страны могут участвовать в процедуре оценки воздействия на окружающую среду и внести свои предложения [6]. В этой связи, трудно ожидать дискуссий на государственном уровне в Центральной Азии, тем более что это суверенное право Узбекистана вводить в строй любые объекты согласно приоритетам внутреннего промышленного и экономического развития.
Между тем, Кыргызстан неоднократно отмечал, что большое количество теплоэлектростанций, работающих на газе и твердом топливе в Казахстане и Узбекистане и так наносят вред окружающей среде — идет сокращение объемов ледников, главных источников водных ресурсов в регионе. Только в Кыргызстане за последние 50 лет, ледники сократились более чем на 35 %[7]. И по мнению ряда экологов это процесс будет и дальше усугубляться. Не трудно представить что в ближайшие 30-50 лет в регионе остро станет вопрос нехватки воды, не только для сельского хозяйства, но и для бытовых нужд населения.
Является очевидным, что наряду с любыми промышленными комплексами, атомные электростанции оказывают воздействие на природную среду и человеческую жизнедеятельность. Как показывает практика использования энергетических объектов нет на 100% надежных систем. Анализ воздействия АЭС проводится с учетом возможных последующих рисков и ожидаемой пользы.
«При этом совершенно безопасной энергетики не существует. Воздействие АЭС на окружающую среду начинается с момента возведения, продолжается при эксплуатации и даже по ее окончании. На территории расположения станции по выработке электроэнергии и за ее пределами следует предусматривать возникновение таких негативных влияний:
- Загрязнение атмосферы при необходимости взрывных работ.
- Переселение местных жителей на другие территории.
- Вред популяциям местных животных.
- Тепловое загрязнение, влияющее микроклимат территории.
- Изменение условий пользования землей и природными ресурсами на определенной территории.
- Химическое воздействие АЭС – выбросы в водные бассейны, атмосферу и на поверхности почв.
- Загрязнение радионуклидами, которое может вызвать необратимые изменения в организмах людей и животных.Радиоактивные вещества могут попадать в организм с воздухом, водой и пищей. Против этого и других факторов существуют специальные превентивные меры.
- Ионизирующее излучение при выводе станции из эксплуатации с нарушением правил демонтажа и дезактивации.
Один из самых значительных загрязняющих факторов – тепловое воздействие АЭС, возникающее при функционировании влияет на микроклимат, состояние вод, жизнь флоры и фауны в радиусе нескольких километров от объекта. КПД атомных электростанций составляет около 33-35%, остальное тепло (65-67%) выделяется в атмосферу»[8].
Не трудно представить, какой вред может нанести АЭС не только окружающей среде, но и ледникам в Центральной Азии — основным источникам воды в регионе.
С точки зрения региональных проектов в области чистой энергетики в Таджикистане (Рогунская ГЭС), а также проекты по возведению Камбар-Ата-1 и верхненарынского каскада ГЭС в Кыргызстане, намерения о строительстве АЭС в Узбекистане выглядят по крайне мере необычно, поскольку даже если главный аргумент узбекской стороны — значительная дешевизна атомной энергетики по сравнению с другими видами энергии и можно принять во внимание, то вред экологии, а также риски возможных техногенных катастроф в сейсмически активном регионе, на много превосходят любые выгоды от использования дешевой, но все же опасной энергии. Тем более что атомная энергия дешевле до тех пор, пока не приходится утилизировать отходы, появляющиеся в результате работы АЭС.
Другим вопросом является особенности работы АЭС в условиях энергосистемы Центральной Азии. Как отмечают специалисты, ввиду того, что АЭС работают в энергосистемах, их технические характеристики должны удовлетворять требованиям этих систем. Наиболее важным из этих характеристик являются единичная мощность блока и его маневренность, возможность оперативного изменения количества вырабатываемой энергии. Мощность блока важна с точки зрения режима энергосистемы при его плавном, а особенно аварийном отключении. Она не должна быть слишком большой, чтобы при плановом отключении блока на ремонт не возникало дефицита мощностей, приводящего к необходимости ограничения потребителей, а при аварийном — к недопустимым возмущениям, ведущим к развалу системы[9].
С учетом резервной мощности, а также требований к устойчивости и надежности работы энергосистемы мощность наиболее крупного энергоблока в ней не должна превышать 2-2,5% установленной мощности энергосистемы. Мощность же наиболее крупной электростанции по теме же соображениям не должна быть больше 8-12% этой установленной мощности[10]. Естественно, что для того, чтобы выдержать эти соотношения в маломощных системах, энергоблоки и отдельные агрегаты станций должны иметь малую мощность. Для современных крупных объединенных энергосистем в европейской части России и на Урале приемлемая мощность блока составляет 1000-1200 МВт[11]. В Узбекской энергосистеме с располагаемой мощностью 9 ГВт, доля энергоблока 1200 МВт составляет 13%. Даже в масштабах энергосистемы Центральной Азии с мощностью 16ГВт доля мощности АЭС 2400 МВт составит 15%.
Эти факторы существенно повлияют на устойчивость не только узбекской энергосистемы, но и всей Объединенной энергосистемы Центральной Азии. В случае аварийного отключения одно из блоков АЭС резервов внутри ОЭС ЦА будет недостаточно для компенсации потерянной мощности, и в результате, возможно аварийное отделение ОЭС ЦА от ЕЭС Узбекистана с последующим отключением электроэнергии во всей Центральной Азии.
Говоря о международном опыте, то следует отметить, что после аварии на японской АЭС Фукусима в 2011 году, многие страны в Европе начали пересматривать свое отношение к атомной энергетике. Так Германия с 2011 года планомерно закрывает АЭС на своей территории и к 2022 году планирует закрыть последние три АЭС (всего в Германии 17 атомных реакторов)[12]. Швеция, Португалия, Дания, Ирландия также отказались от использования АЭС, а Франция значительно сократит долю атомной энергетики на 25% в ближайшие 10 лет.
Тем не менее, в этих условиях, Таджикистану и Кыргызстану следует думать о вводе своих гидроэнергетических мощностей и прорабатывать рынки сбыта электроэнергии, каким может быть проект CASA -1000. Так, Таджикистан уже планирует в ноябре 2018 годе ввести в строй первый агрегат Рогунской ГЭС, в то время как вопрос строительства Камбар-Ата-1 все еще под вопросом из-за отсутствия финансирования.
Говоря о внешнеполитических причинах строительства АЭС в Узбекистане, возможно, речь может идти об отдельных договоренностях между Узбекистаном и Россией относительно всей системы региональных отношений.
В частности, Узбекистан за последние 2 года значительно улучшил отношения с Таджикистаном и Кыргызстаном по всем направлениям, что является, безусловным положительным фактором в улучшении регионального климата в Центральной Азии. Даже традиционная риторика Узбекистана о вреде Рогуна и Камбар-Аты для экологии региона значительно уменьшилась, а после визита Ш. Мирзеева в Таджикистан в марте 2018 г. и договоренностей о возможном участии Узбекистана в гидроэнергетических проектах Таджикистана, и вовсе ушла со страниц СМИ.
На тот момент времени казалось, что Узбекистан наконец смирился с тем, что страны Центральной Азии взаимозависимы и перспективы договоренностей по воде и гидроэнергетике в регионе как никогда близки к заключению в обозримом будущем. Даже в Кыргызстане начался постепенный процесс обсуждения перспектив привлечения Узбекистана к проектам в области гидроэнергетики.
Узбекистан играет ключевую роль в центральноазиатской политике России, в особенности после того как новое руководство страны наглядно продемонстрировало готовность к региональном сотрудничеству и активизации отношений по всем направлениям, представляющим взаимный интерес. Судя по итогам визита президента России в Узбекистан, многомиллиардные инвестиции это лишь часть плана России по повышению статуса Узбекистана в своей региональной политике. Главное что по всей видимости попросил Узбекистан взамен своей готовности идти на тесное сотрудничество с Россией это энергетическая независимость, которая может быть достигнута только путем строительства атомной электростанции.
В этой ситуации, Узбекистан лишает себя беспокойства по поводу того, что вода и электроэнергия Таджикистана и Кыргызстана может стать инструментом влияния в региональной политике и будет оказывать давление в случае возврата Узбекистана к прежней политике «диктата силы» в региональной системе отношений.
В таком случае, вопросы взаимовыгодного использования водных ресурсов в Центральной Азии, а также перспективы финансовой компенсации за накопление и сохранение воды в зимний период для Таджикистана и Кыргызстана решаться не будут вообще. По крайней мере в интересах Узбекистана будет как можно дольше оттягивать этот вопрос, до ввода АЭС в строй (10 лет), и затем уже решать этот вопрос на своих условиях.
Единственным выходом из этой ситуации может быть активизация усилий Кыргызстана по созыву водной конференции в Центральной Азии, с целью решения водно-энергетических вопросов и выработка соглашения по взаимовыгодному использованию водных ресурсов в регионе, а также усилий стран по сохранению ледников снижению вреда экологической среды Центральной Азии.
Усубалиев Эсен, к.и.н, директор аналитического центра « Prudent Solutions»